АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Уильям Берроуз (William S. Burroughs) p. 1914
Торчок (Junky) — Роман (1953)
Уильям Ли родился и вырос в фешенебельном тихом пригороде одного из
больших городов Среднего Запада. В детстве и юности он ничем особым не
выделялся среди сверстников, разве что гораздо больше их читал. По
окончании Гарварда Уильям с год шатался по предвоенной Европе, благо
стабильный ежемесячный доход в сто пятьдесят долларов избавлял его от
необходимости зарабатывать на жизнь. Когда началась война, он добровольцем
пошел в армию, но там ему не понравилось, и он комиссовался с диагнозом
шизофрения. После армии ради любопытства он перепробовал множество
профессий — от частного детектива до бармена, от рабочего на заводе до
конторского клерка — и именно в это время, в конце войны, впервые узнал,
что такое наркотики.
Человек пробует наркотики, а затем вырабатывается зависимость. Это
случается, как правило, когда ничто другое в жизни особого интереса не
вызывает, по-настоящему не вдохновляет хотя бы на такую ерунду, как встать
с утра, побриться... Никто не начинает колоться с намерением стать
наркоманом: просто в одно прекрасное утро ты просыпаешься в тяжелом
отходняке, и это значит — все, ты прочно подсел.
В отличие от спиртного или травы, настоящая дурь — не источник кайфа и
не стимулятор. Дурь — это образ жизни.
У Уильяма был приятель, работавший в порту и исправно тащивший оттуда
все, что плохо лежит. Как-то раз этот приятель заявился к нему с автоматом
и упаковкой из пяти ампул морфия — дома у него лежало еще пятнадцать таких
упаковок — и попросил помочь найти покупателя на это «добро». На автомат
покупатель нашелся легко, с морфием же пришлось повозиться. Впрочем,
довольно быстро через другого своего приятеля Уильям вышел на двоих типов,
Роя и Германа, которые и взяли часть товара. А несколько дней спустя он
вколол себе одну из оставшихся ампул.
Вслед за волной теплой, ни на что не похожей расслабленности Уильяма
охватил дикий страх — какой-то ужасающий образ маячил рядом, никак не
попадая в поле зрения и оттого становясь еще ужаснее. А потом началось
цветное кино: громадный, залитый неоновым светом бар и официантка, несущая
на подносе череп — нагляднейшее воплощение страха смерти... Наутро он
очнулся все с тем же ощущением ужаса; его стошнило, полдня он чувствовал
себя совершенно разбитым.
За месяц Уильям понемногу использовал весь оставшийся у него морфий;
после третьей дозы приступы ужаса прекратились. Когда запас истощился, он
стал покупать зелье у Роя. Тот же Рой обучил его всем техническим
премудростям наркоманского быта, в том числе умению доставать рецепты на
морфий и отоваривать их в аптеках: одни врачи ловились на симуляцию камней
в почках, для других, не имевших иной клиентуры, выписка рецептов
наркоманам была основной статьей дохода. Постепенно и проводить время
Уильям стал в баре, где тусовались в основном голубые и торчки,
достававшие деньги на очередную дозу, шаря по карманам пьяных в подземке.
Как-то приятель Роя, Герман, предложил Уильяму на пару взять целый
килограмм новоорлеанской марихуаны. Тот согласился. Травку они потом сбыли
с помощью какой-то лесбиянки из Гринич-Виллидж, представлявшейся
поэтессой. Дело было выгодное, но чересчур занудное: в отличие от
нормальных наркоманов любители травы, которые и брали-то ее обычно на пару
долларов за раз, непременно желали, чтобы продавец покурил и побазарил с
ними — не обламывал кайф, короче. Вообще напрасно траву причисляют к
наркотикам: и привыкания к ней не бывает, и здоровью она не вредит. Вот
только за руль, обкурившись, лучше не садиться, так как привычное ощущение
пространства и времени от косяка-другого теряется напрочь.
Как и следовало того ожидать, со временем Уильям окончательно сел на
иглу, ему теперь требовалось колоться трижды в день, чтобы поддерживать
норму. Он поселился с двумя такими же торчками; вместе они доставали
деньги и рецепты, покупали дурь, вместе ширялись. Процессом добывания
наркотика и его потребления ограничивалась вся сфера их интересов,
промежуток времени между дозами заполнялся исключительно ожиданием
следующей.
В первый раз Уильям погорел и получил срок — четыре месяца условно —
за то, что в рецептах на морфий неправильно указывал имя и адрес.
Продолжать и дальше бомбить пьяных было слишком рискованно, и он решил
заняться уличной торговлей, благо один из приятелей, Билл Гейне, свел его
с хорошим оптовым продавцом героина. Разбогатеть на этом деле не
разбогатеешь, разве что всегда заработаешь на нужное тебе количество
зелья, а постоянный наличный его запас избавляет от страха в один
прекрасный момент не получить дозы. Скоро они с Биллом обзавелись своей
клиентурой, и дела у них пошли более или менее нормально. Беда в том, что
среди клиентов рано или поздно оказываются ненадежные типы: одни то и дело
норовят выклянчить в долг, другие не соблюдают элементарной осторожности,
третьи готовы при малейшей опасности заложить продавца. Из-за таких вот
ненадежных типов полиция в конце концов обложила их с Биллом со всех
сторон. Надо было рвать из Нью-Йорка.
Билл Гейне отправился на лечение в Лексингтон, а Уильям Ли поехал в
Техас, где находилась принадлежащая ему ферма. Наркотическую зависимость
он думал переломить самостоятельно, пользуясь так называемым китайским
методом: после каждой инъекции бутылка с раствором доливается
дистиллированной водой, доза постепенно понижается, и по прошествии
какого-то времени ты уже гоняешь по венам чистую воду. Этот метод не
сработал, началась дикая ломка. Бывают другие непереносимые боли — зубная
или в гениталиях, — но им и близко не сравниться с теми, что испытываешь,
когда вдруг перестаешь колоться. Ведь ломка — это та же смерть, смерть
всех за висящих от наркотика клеток; пока эти клетки не погибнут, а на их
месте не народятся здоровые, ты корчишься в аду.
Бросив машину на стоянке, Уильям на поезде добрался до Лексингтона.
Лечение в этом закрытом заведении сводилось к недельному курсу
синтетического суррогата морфия, дозу которого понижали от укола к уколу;
от следующего за курсом реабилитационного периода полного воздержания от
наркотиков Уильям уклонился и вышел еще больным. С помощью колес он
кое-как перебился и потом несколько недель жил без наркотиков. Даже двинув
в Новый Орлеан, он первое время вел там существование нормального человека
— пил, чего наркоманы никогда не делают, шлялся по кабакам, но как-то по
пьяни все-таки разок ширнулся, и все вернулось на круги своя. Если у тебя
однажды уже была зависимость, совсем немного надо, чтобы она вернулась, —
и снова сутки за сутками проходили в ритме доз и пауз между ними,
заполненных возней с клиентами, теми же, в сущности, подонками, что и в
Нью-Йорке.
Жизнь торчков и тем более торговцев изо дня в день делалась все более
стремной: полиция лютовала, а по новому закону тебя могли повинтить даже
за следы от уколов на руках. Однажды Уильям с партнерами основательно
влипли. Ему светил большой срок, и адвокат намекнул, что благоразумнее
плюнуть на залог, под который его выпустили из тюрьмы, и оказаться по ту
сторону мексиканской границы.
В Мехико выяснилось, что всю торговлю дурью здесь держит некая особа
по имени Люпита, которая так хорошо ладила с полицией, что та не только
закрывала глаза на ее бизнес, но и исправно устраняла конкурентов. Так что
Уильяму пришлось не только отказаться от мысли о собственном деле, но еще
и покупать у Люпиты поганого качества и безбожно дорогое зелье. Со
временем, правда, стали выручать рецепты.
За год, что он в Мехико просидел на игле, Уильям раз пять пробовал
завязать, но из этого ничего не выходило. В последний раз он
выкарабкивался на смеси спиртного и колес и от наркоты таки избавился,
зато на несколько недель неимоверно запил. Прочухавшись как-то утром, он
чуть не задохнулся от запаха мочи и с ужасом понял, что вонь эта исходит
от него самого. Как люди умирают от уремии, Уильям видел; осмотревший его
врач сказал, что еще бы одна бутылка текилы — и конец.
Так или иначе, но уже несколько месяцев Уильям не кололся. Кайф,
который давал как раз вошедший в моду кактус-пейот, ему как-то не
пришелся. В Штаты возвращаться было совершенно без мазы: там его ждал суд,
а кроме того, страну охватила настоящая антинаркотическая паранойя, из
старых знакомцев кто сел, кто куда-то исчез, кто кинулся... Короче,
оставалось двигать дальше на юг, в Колумбию, где, говорят, из какой-то
амазонской зелени научились делать новый наркотик, обостряющий
телепатическую восприимчивость, — им даже заинтересовались русские и
использовали для контроля за миллионами рабов в лагерях. Уильяма проблемы
телепатии тоже всегда занимали.
Д. А. Карельский
Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком
изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература XX века. В 2-х
книгах. Энциклопедическое издание. – Книга I (A – И): – М.: «Олимп»; ООО
«Издательство ACT», 1997. – 832 с.; Книга II (И – Я). – 768
с. |